Stella Art Foundation представляет первый масштабный выставочный проект в новом пространстве Фонда — «Парсуны нон грата» художников Бориса Орлова и Сергея Шеховцова. Выставка соберет более 60 работ авторов, среди которых никогда прежде не экспонировавшиеся произведения классика соц-арта Бориса Орлова и скульптуры Сергея Шеховцова, охватывающие 25-летний творческий путь художника.
Связанных многолетней дружбой авторов объединяет обращение к темам исключенного, подавляемого и скрытого. Название выставки «Парсуны нон грата», остроумно отсылающее к одному из ключевых проектов выставки [1], указывает нам на фигуры (персоны) умолчания, вытесненные в область коллективного бессознательного.
Художник Борис Орлов, стоящий у истоков соц-арта, начиная с середины 70-х разрабатывает строгую систему функционирования подсознательного советской идеологии. Обнаруживая пластические признаки больших стилей в официальном визуальном языке социалистического реализма, Орлов, словно следопыт или психоаналитик, следует по этим крошкам-оговоркам до вытесненных из официального языка, невидимых оснований советского мифа.
По словам самого художника: “Меня больше всего интересовал феномен империи, а тогда этого слова даже произнести вслух нельзя было. А я, такой молодой и смелый, вдруг стал в своем творчестве эту тему разрабатывать. И изучая весь опыт и принцип работы машины советской пропаганды, я увидел, что весь визуальный опыт Советского Союза базируется на визуальном наследии всех мировых империй, от Александра Македонского через Рим, Наполеона, сталинский стиль и прямиком к Брежневу. Тема власти всегда была для меня очень важна, но сам я никогда политикой не занимался, так что сказать, что я политический художник, неправильно. Я, скорее, исследователь, наблюдатель, художник-политолог.”[2]
В каком-то смысле Борис Орлов — художник-реалист, “всего лишь” фиксирующий и описывающий систему функционирования механизмов работы непристойной изнанки идеологии.
Несколько иную оптику на исключенный объект мы встречаем в работах Сергея Шеховцова, обращающегося к отброшенным и отвергнутым низовым образам массовой культуры и обыденности. Выполненные из "неблагородных" промышленных материалов, часто покрытые хаотичными граффити, обманчиво лёгкие sculptura secunda Шеховцова кажутся незавершенными.
Вот что говорит сам художник о своих работах: "В 2001 году возникло ощущение мира как мягкой, аморфной, обманчивой материи. И первый проект хотелось сделать о том, что окружающий мир — это иллюзия. В целом это было поп-артистское высказывание, а обработка материала граффитистским инструментом усиливала ощущение иллюзии. Важны были фактура, история про мягкость и твердость..." [3]
Объекты в работах находятся в состоянии постоянного становления и, избегая окончательной формы, предпочитают пребывать в движении. Бесконечно мутируя и сливаясь, предметы и герои работ Шеховцова не могут поделить между собой единое пространство и изгоняются в бесконечную пустоту означающего, дрожащего перед зрителем изломом пластикового бока.
Неудивительно, что излюбленными героями художника стали исключённые и бесправные жители города, homo sacer городской фауны — голуби и бродячие собаки.
[1] Серия «Парсуны» Бориса Орлова (1976 - 2018)
[2] Интервью: Елена Верховская для Interview Russia
[3] Интервью: Фаина Балаховская для каталога выставки "Короткий монтаж"
Текст главного куратора Stella Art Foundation Бориса Маннера о проекте:
"Само по себе название выставки «Парсуны нон грата» представляет собой и ее описание, и ее интерпретацию. Пришедшее из дипломатического языка латинское выражение persona non grata означает защищенное иммунитетом лицо, которое не может преследоваться судебными органами страны пребывания, но может быть выслано с ее территории. «Персона», мутировавшая в названии выставки в «парсуну», объединяет римский и русский контексты. Парсуны — это ранние портреты русских царей и сановников, написанные в XVII веке и, во многом, опирающиеся на традиции иконописи. В одном слове сплавились аллюзии на Римскую и Российскую империи, что отсылает к одной из центральных тем творчества Бориса Орлова — к «империи».
Империя — это тоталитарная политическая формация с имманентной претензией на абсолют, в которой любое общественное явление рассматривается как знак принадлежности этой империи. Этой политической тотальности Борис Орлов, один из важнейших представителей соц-арта еще в 1970-х годах, противопоставляет тотальность эстетическую. Используя, в том числе, средства поп-арта, героизирующего и сублимирующего артефакты массовой культуры, Орлов секуляризировал конкретные художественные и политические живописные символы Советского Союза в эстетические формы.
Борис Орлов неоднократно подчеркивал, что он не является политическим художником. Это, по сути, верно, поскольку политическую материю он облекает в эстетические формы, превращая ее в объект своего искусства, но не используя ее для декларации или манифестации какой-либо программы или мировоззрения. Однако зритель лишен надежной почвы под ногами, поскольку Орлов оперирует двусмысленностями и неоднозначными отсылками. Наблюдатель не уверен в том, «что» имеется в виду. Работы художника характеризуют особое чувство юмора и виртуозность художественного исполнения, дающие интеллектуальное и чувственное удовольствие от просмотра.
Много лет друживший с Орловым Сергей Шеховцов придерживается аналогичной стратегии в своих скульптурных работах. В его работах не рассматривается политика в контексте империи. Но и для него центральной темой стала концепция тотальности. При этом она осмысляется в большей степени с точки зрения феноменологии, как тотальность окружающего его вещественного мира. Этот мир состоит из обычных предметов, что сближает его с поп-артом. Рука художника превращает их в «нечто», представляющее собой полное отсутствие формы. Шеховцов превращает банальные предметы быта в сюрреалистические сущности: радиоприемник, к примеру, обретает черты лица. А может быть, это лицо становится радио? Таким образом, он достигает многозначности, подобной той, что мы наблюдаем в работах Орлова. Номинальный объект растворяется, а право давать имена новым формам делегируется зрителю. Поначалу зритель обескуражен, но затем это ощущение растворяется в освобождающем смехе."
